В дни, когда, несмотря на течение Великого поста, так много людей захвачено новостным потоком и чуть не поминутно уточняет, какие еще проблемы и вызовы принесла в нашу жизнь эпидемия коронавируса, все равно камертоном, показывающим нам фальшь или истинность наших поступков, побуждений и решений, остаются слова, сказанные две тысячи лет назад: «Блаженны нищие духом,.. блаженны плачущие,.. блаженны кроткие…» Кого называет кроткими Христос в Нагорной проповеди, и какую землю, какой мир Господь обещает им в наследие? Об этом размышляет Священник Петр Устинов, клирик храма священномученика Петра Крутицкого в Челябинске.
О кротости Бога
Человечество есть образ и подобие Троицы, и поэтому понимание сущности кротости следует искать в мире Божественном. Действительно, Сам Бог говорит о Себе: «Возьмите иго Мое на себя и научитесь от Меня, ибо Я кроток и смирен сердцем» (Мф.11:29). «Я» в этой фразе указывает на то, что речь идет не столько о человечности Христа, сколько о превечной и безначальной Личности Бога. Три Божественные Личности независимы Друг от Друга, их природное единство – не следствие какого-то непреодолимого, «механического» влечения, оно есть результат любви, свободного желания быть вместе. Это и есть кротость Божественных Лиц! Насилия, зависимости, несвободы, принуждения, неравенства, иерархии или отношений власти – всего того, что так свойственно не кроткому, но падшему миру, в Троице просто не существует.
Еще более отчетливо кротость Бога проявляется в творении мира и человека. Создавая вселенную, Бог умаляет Себя и как бы перестает быть всем во всём. Из небытия вызывается некая иная реальность, хоть и имеющая своим источником Бога, но все же свободная от Него. Уважая эту свободу, Бог сознательно ограничивает Свое всеведение и всеприсутствие в отношении человека. Он не навязывается и не пользуется Своей силой, но именно проявляет кротость, укрощает Себя, ибо желает, чтобы Его любили, а не боялись!
«Адам, где ты?» (Быт. 3: 1-24) – вопрошает согрешившего человека Господь. И это не столько педагогика всевидящего Бога, но, скорее, удивительная Божественная тактичность или все та же кротость Творца, который как бы «закрывает глаза» или отворачивается от человека, не желающего, чтобы на него смотрел Бог.
На протяжении всей ветхозаветной истории, целью которой было рождение Божией Матери и вхождение Бога в человеческий мир, Господь непрестанно учитывал свободную волю человека. Отчасти, именно поэтому история спасения и растягивается на долгие тысячелетия, в течение которых Бог наставляет и повелевает, долготерпит и уговаривает, борется и раскаивается, оставляет человека и вновь возвращается к нему. Вся эта длительная напряженность отношений между Богом и человеком указывает на величайшую кротость Бога и на Его добровольное «бессилие» перед злой человеческой волей.
Младенец на руках Матери становится новым символом Божественной кротости. Воплощение являет миру знание о том, что Бог действительно выше Своего всемогущества и в этом подобен безопасному, кроткому и желающему только любви младенцу!
Христос принимает крещение в иорданских водах, и это первая проповедь Спасителя о кротости Бога, умаляющего Себя перед человеком. Он смиренно входит в мутные от человеческого греха воды для того, чтобы взять на Свои плечи этот грех и понести его.
Во время Своей короткой земной жизни Вочеловечившийся Бог не совершает никакого насилия в отношении Своего творения. Он убеждает, спорит, говорит со властью, Он даже делает бич из веревок и прогоняет из храма меновщиков. Но это не насилие, а, скорее, поступок юродивого – попытка достучаться до разума падшего человека: «Се, стою у двери и стучу: если кто услышит голос Мой и отворит дверь, войду к нему и буду вечерять с ним, и он со Мною» (Откр. 3:20).
На протяжении всего Евангелия Христос скрывает Свои чудеса и не желает являть человеку Своего могущества, ибо знает, что чудо как демонстрация силы – это всё то же насилие, только в данном случае насилие над человеческой психикой. Бог же хочет, чтобы Его любили свободно и добровольно.
Кротость Бога доходит до своего предела, когда Он, Всемогущий Творец, грядёт на добровольные страдания, на крест, на смерть. И даже здесь, чуждый страданию и смерти, Он укрощает Себя и ни в коей мере не проявляет Своей Божественной силы. «Возврати меч свой в ножны. Или думаешь, что Я не могу теперь умолить Отца Моего, и Он представит Мне более, нежели двенадцать легионов ангелов?» (Мф. 26: 53) – увещевает Христос Своего ученика. Это и есть настоящая кротость – благородство Сильного, который свободно делает себя слабым.
О кротости человека
Человек есть образ Божий и призван к обожению и Божественной жизни. Поэтому все, что относится к внутритроичной жизни, относится и к человеку. Если мы спроецируем отношения Божественных Лиц в человеческий мир, то станет понятно, что кротость – это особое состояние духа, при котором одна личность не склонна воспринимать другую личность как средство. Кротость – это безусловное уважение к чужой личности, деятельное осознание ее свободы и неприкосновенности. Как сказал один мудрец, «твоя свобода заканчивается там, где начинается свобода другого».
Не стоит думать, что пользоваться человеком как средством – это значит обязательно совершать нечто противозаконное. Убийство, воровство, физическое насилие являются уже крайними формами одной и той же болезни – эгоизма, который есть служение себе за счет другого. Вполне «законно» можно пользоваться красотой человека, его умом, силой, властью, деньгами, или, напротив, самоутверждаться за счет уродства, слабости, глупости и бедности. Можно возвышать себя и, унижая другого, купаться в лучах чужого восхищения. Например, даже просто взгляд на женщину (или мужчину – здесь это не имеет никакого значения) с вожделением, по слову Христа, – уже прелюбодейство, ибо в этот момент для грешащего человек перестает существовать как личность, как субъект, как «кто», и сводится к своим свойствам, становится объектом вожделения, средством, «чем-то», чем можно воспользоваться, как вещью.
Мы пользуемся друг другом постоянно, всеми возможными способами, сознательно и бессознательно, но общее здесь одно: другой человек – средство, безличностный материал, которым можно пользоваться в собственных целях. Все сферы нашей жизни пронизаны этим потребительским отношением к другой личности.
Даже то, что мы называем высоким словом любовь – в сущности никакая не любовь, а все тот же эгоизм, просто неосознаваемый и сокрытый, когда любят не личность, а цинично удовлетворяются приятными чертами лица, особенностями характера, ума или прочих свойств природы другого человека. Нельзя любить человека за его красоту, потому что любить за красоту означает любить красоту, а не человека. По той же причине нельзя любить человека за его ум, силу, богатство, юмор и даже высокие нравственные качества, потому что все это не любовь, а обычное пользование человеком, паразитирование на приятных свойствах его природы.
Но любить – это значит быть кротким в истинном значении этого слова, пройти сквозь совершенства или, напротив, недостатки человеческой природы и увидеть в нем Личность. Именно поэтому Христос и произносит не вмещающиеся в сознание слова о любви к врагам (Мф.5:44), ибо только любовь к тому, кого не за что любить, может быть критерием истинной любви.
Кротость – это обращенность воли и, следовательно, свойство личности. Поэтому она не зависит от природных особенностей. Кроткий кроток не потому, что слаб или глуп, но потому, что свободно и сознательно ослабляет себя, укрощает себя, не пользуется своей силой. Кротость – это такт и благородство! А вот слабый как раз может быть совсем и не кротким. Его кажущаяся «кротость» может быть и бессилием, и страхом последствий совершения насилия в отношении другого. Таким образом, кротость – это отказ или свобода от совершенства своей природы, и чем более совершенен человек, тем в большей степени он может проявить свою кротость, ибо в большей степени ему придется смирять и укрощать себя.
Именно поэтому кротость – это, несомненно, подвиг, нечто сверхъестественное, метафизическое, личностное, ибо Личность – это и есть свобода над своей природой. Кротость – это свобода!
К сожалению, человек, вернувшийся с грехопадением в животное состояние, не хочет никакой свободы. Комфорт, сытость, удовольствие и отсутствие страданий становятся его целью. Весь остальной мир превращается в средство для достижения этой цели. В борьбе за место под солнцем каждый использует свои сильные стороны (ум, богатство, красоту, положение в обществе, физическую силу и проч.) для того, чтобы побеждать других и жить за их счет.
Так существует падший мир, и кротких в этом мире – считанные единицы. Эти люди всегда страдают, ибо их кротость не позволяет им быть такими же, как все. Но ведь и Христос говорил: «Меня гнали, и вас будут гнать» (Ин. 15: 20), и «кто хочет быть Моим учеником, да отвергнется себя, возьмет свой крест и следует за Мной» (Мф. 16: 24).
Остановить этот поток взаимного насилия может только смерть. Собственно, в этом и заключается ее спасительная необходимость. Разрушая единство человеческой природы, смерть как бы отделяет одного человека от другого, делает человечество недоступным друг для друга. Смерть вводит человека в состояние пассивности, при котором причинение зла, как, в сущности, и совершение добра, уже невозможно. В смерти исчезает сообщение всех со всеми. И только Воскресение, как восстановление единого поля жизни, может вновь возвратить человечеству и жизнь, и единство, и возможность общения. Это Единство и есть Царствие Небесное, Тело Христово, рай, Новая Земля – сообщество кротких людей (среди которых Сам Христос), воспринимающих друг друга только как цель и никогда как средство.
Такие люди не способны причинить друг другу вреда, и поэтому они могут быть вместе. Смерть избавляет их от страдания, причиняемого падшим миром, а Воскресение вводит в новый кроткий мир, центром которого является Христос. Могущество воскресшего естества для них будет возможностью бесконечно реализовывать себя в творчестве, любви и общении друг с другом.
Однако, по слову Христа, воскреснут и грешники – некроткие, агрессивные и эгоистичные существа, или козлища, как называет их Спаситель (Мф. 25: 31-42). Эти козлища вновь захотят воспользоваться кротостью и благородством других, ибо Воскресение и им вернет силу и способность действовать. Единственным способом обезопасить Царство кротости, любви и взаимного уважения от козлищ будет выведение последних за пределы Царствия Небесного. «Не дивитесь сему; ибо наступает время, в которое все находящиеся в гробах услышат глас Сына Божия; и изыдут творившие добро в воскресение жизни, а делавшие зло – в воскресение осуждения» (Ин. 5: 24–30), – говорит Христос своим ученикам, давая понять, что само Воскресение из мертвых уже будет Страшным судом, который отделит овец от козлищ.
Но это будет после смерти. Пока же и добрые, и злые существуют вместе: козлища сеют вокруг себя зло и страдание, а кроткие, по слову Христа, терпением спасают свои души (Лк. 21: 19). Эту же мысль выражает притча Христа о добрых семенах и плевелах (Мф. 13: 24-30). Как сеятель позволяет до жатвы расти и добрым семенам, и плевелам, так и Бог попускает до смерти сосуществовать и добрым, и злым. Как сеятель позволяет агрессивным сорнякам мешать расти добрым семенам, так и Бог не препятствует в этой жизни наглым и сильным пользоваться кроткими и смиренными. Как сеятель, который соберет добрый плод в житницы свои, а сорняк соберет в снопы, чтобы сжечь, так и Бог отделит тех, кто привык жить за чужой счет, от тех, кто привык уважать свободу человеческой личности.
***
В одной из песен Бориса Гребенщикова, которая, кстати, так и называется «Козлы», есть замечательные слова: «Но дай нам немного силы, Господи, и мы всё подомнём под себя». Это очень точные слова. В них – жажда слабого вновь обрести могущество и силу для того, чтобы использовать эту силу в отношении другого.
Но Бог отделит не только грешников от праведников. По милости Своей Он разделит и грешников для того, чтобы они не смогли причинить страданий друг другу. И окажется, что ад – это одиночная камера вечного пребывания, состояние бесконечного одиночества, в котором причинение зла другому невозможно, ибо никакого другого там уже не будет. И скрежет зубовный будет символом нерастраченной бессмысленной силы – неприменимой и обращенной теперь уже против себя самого.
Не будет и тайны личного мира другого человека, и познав себя во всей полноте, человек ощутит беспредельную скуку и тоску, ибо некого и нечего будет больше познавать в этом маленьком мире собственной жизни. И тогда сознание человека угаснет, и небытие, как единственное спасение от этой тоски, заполнит или, точнее, растворит всё его естество, и он вернется туда, откуда был взят когда-то любящим кротким Богом, так желавшим Своему творению Жизни, и Жизни с избытком.
Священник Петр УСТИНОВ
Публикация газеты
«Челябинские епархиальные ведомости»